a_streltsov

Вам кажется, что лютеранство – это что-то примитивное, лишённое глубины в сравнении с, например, православием? Тогда спокойно и непредвзято послушайте Мессу си минор: что может быть глубже этого? В области музыки я дилетант, но мои отношения с произведениями Баха начались задолго до того, как я стал лютеранином (можно сказать, что его кантаты и «страсти» сыграли не последнюю роль в моём приобщении к лютеранскому вероисповеданию), а потому время от времени мне было бы интересно писать что-то о Бахе, его жизни и богословии, содержащемся в его музыке.
 
Сегодня речь пойдёт о теопасхизме. Это термин, выражающий страдание Бога. Один из парадоксов в христианском богословии, ведь Бог по определению бесстрастен, то есть, не подвержен страданию и смерти. И, тем не менее, в Воплощении сам Бог претерпел всё то, что обрушилось на Христа. На эту тему написаны многие труды, среди которых были и еретические, как в древности, так и в современности. И это как раз тот случай, когда что-то легче выразить в поэзии, чем в философии.
 
Например, в кантате Баха Mein Herze schwimmt im Blut, BWV 299, есть такие слова: Ach ja! sein Herze bricht. Полный текст кантаты можно найти, например, здесь. Речь идёт о Боге. Как может «сломаться» сердце Бога? Самое простое объяснение – что это о Христе, причём согласно Его человечеству. Это Его сердце сломалось, особенно, если вспомнить Его искушения и муки, которым Он подвергся в Гефсимании и после неё. Но, что интересно, в кантате имя Христа не упомянуто ни разу, что для Баха, кстати, не очень характерно. В BWV 299 везде говорится о Боге, и даже когда идёт речь о «ранах» – это раны самого Бога.
 
Другое объяснение – это то, что это высказывание нужно понимать иносказательно, в том смысле, что Богу приписаны человеческие чувства (т.н. «антропоморфизм»), чтобы можно было хоть как-то говорить о Боге, но на самом деле Бог эти чувства, конечно, испытывать не может. Таакое объяснение также неудовлетворительно.
 
В действительности эта строчка кантаты не только не уводит нас посредством красивого аллегорического языка от того, кто есть Бог, но, наоборот, раскрывает, каков Бог на самом деле. Его состарадание доходит до того, что Его сердце ломается. Это и есть настоящее христианство. И это, конечно, связано с Христом. Но не в том смысле, что Христос в Его страстях совершил что-то, что в общем, несвойственно Богу, так чтобы можно было говорить так о Христе по Его человечеству, что «Его сердце ломается». В действительности, верно как раз обратное. Христос на кресте являет нам, каков есть Бог на самом деле. Не Бог-как-Он-решил-показать-в-этот-раз-Себя-людям, но Бог-как-Он-есть. Потому что Бог христианства – это не Бог философов. Отправная точка для представления о Боге в христианской парадигме – не абстрактное рассуждение о Боге и Его «атрибутах», но то, что христиане считают божественным Откровением. Например слова сотника, бывшего при распятии: «истинно человек сей был Сын Божий» (Мк 15:39).
 
Поэтому «sein Herze bricht” – это фраза, которая не затуманивает истинного Бога, приписывая только лишь что-то Христу по Его человечеству, но, наоборот, открывает нам характер Отца, открывает всего Бога.